Желание в очередной раз окунуться в прошлое деревни Первушино Кушнаренковского района отправило меня в гости к её давним жителям: Валентине Михайловне Краснопёровой, Зое Кузьминичне Труховой и Марии Германовне Суховой.

— В 30-е годы началось раскулачивание, — начала беседу Валентина Михайловна. — В школе детям рассказывали про кулаков, о борьбе с ними, о равноправии. «Какие они кулаки? Они были трудяги, и спали на полене, чтобы не проспать (спали мало). У них на теле рубаха от пота разлеталась. А кто-то бездельничал», – возмущались дома дедушка и отец.— Мы, дети, были между двух идеологий: дома утверждали, что зажиточные люди — работяги, в школе говорили – мироеды. Мой дедушка  Борис Тимофеевич (1888 г.р.), в те времена жил в деревне Безводово. Он рассказывал, что у него была лошадь и корова. Ему тихонько шепнули, что на следующий день его собираются раскулачивать, так как нужно было выполнить план по раскулачиванию. Утром он продал лошадь. Раскулачивание было и в Первушино. Если внимательно посмотреть на избы в деревне, то можно увидеть сохранившиеся старые дома «Пятистенки» (2-х комнатные). Это были кулацкие дома.  Сегодня некоторым из них более 100 лет. Эти дома  изымались Советской властью у хозяев, и в них вселялись другие люди. Часть кулацких домов была разобрана. Из них построили школу 7-летку и клуб.

Солидный возраст некоторых деревянных строений в Первушино заметен, но привлекателен потрескавшимися от времени декоративными элементами.  Старые избы – свидетели целой эпохи, молчаливо доживают свой век, и растворяются среди современных коттеджей.

— До 1960-го года я жила в деревне Безводово, — продолжила она.  Электричества у нас ещё не было. Избу освещала керосиновая лампа. Когда я делала уроки, лампа стояла у меня на столе, а когда мама уходила готовить еду, она уносила лампу, и мы сидели в темноте. Не было и радио. Местную линию радио потянули в 1957 году. Электричество стало появляться в начале 60-х годов от Петропавлово по графику: с шести утра на несколько часов и вечером.

—  В 1963 году в Первушино было постоянное электричество. У моего дяди, Григория Павловича Лашманова, появился первый в деревне телевизор. Посмотреть его приходила вся улица. Народу было много. Рассаживались, кто, где мог. По определенным дням показывали кино. В 1964 году (мы уже жили в Первушино) телевизор появился в нашей семье. Мой дедушка сделал скамейки, чтобы люди приходили и смотрели его.

К разговору о сегодняшнем дне, Валентина Михайловна пояснила, что телевизор почти не смотрит. Основное время уходит на работу по дому, в огороде и на любимое рукоделие. В свободное время любит заглянуть в интернет, чтобы почитать новости своих друзей в Контакте.

— Переехала наша семья в Первушино в 1960 году. Училась в местной школе. Тогда было два старых здания: маленькая для начальных классов (с тремя классами и учительской), большая с четырьмя классами (один из них большой — для проведения собраний). В каждом классе были печки. Топили дровами. Трактор привозил бревно, дети и уборщицы его пилили, мальчишки кололи. Но даже с печкой было холодно. Мы сидели в верхней одежде, и периодически ставили чернила на печку, чтобы растопить их. Школу посещали ребятишки не только из Первушино, но и Гуровки, Петропавлово. Шли в любую погоду по полям, много километров. На обувке собирались огромные шматки грязи. Нашим уборщицам порой приходилось выскребать полы лопатой. Все трудности мы преодолевали легко, и умели радоваться тому, что есть. Помню, наступал новый 1958 год. В деревенском клубе, который не отапливался много лет, решили провести праздник. Натопили, отмыли. Вся деревня собралась. Дети спектакль поставили — сказку «Маша и медведь». Радости у всех столько было! Под гармошку пели, плясали. Подарки в газетном кульке были: сухой пряник (в чае не размочишь), да конфетки-подушечки. Ёлка была настоящая, из леса. Висели игрушки и гирлянды из бумаги. Даже фабричные игрушки были: блестящие шарики, несколько блесток-дождинок. Для детей, которые росли в послевоенные годы, это была настоящая сказка!

С зимней темы Валентина Михайловна переключилась на воспоминания о том, как летом ребятишки любили купаться в озере.

— Озеро «Подворное» в Первушино было всегда.  Место в конце озера называлось «Ложок». Там было мелко, и купались ребятишки. Посередине озера было место для взрослых и называлось «Шишка». Дальше было озеро «Мохкуль».

Там было много мха, и мы его собирали. Тогда строго следили за чистотой «Подворного». Старики говорили, что полоскать белье после покойных ходили за озеро на ямки. Обычное белье стирали дома в корыте, а полоскали на озере в любую погоду, даже зимой. С питьевой водой проблем не было. Было много колодцев. Для пищи выбирали, где вода получше. Зимой и с озера набирали, и поили не только скотину, но и сами пили. Колодцы были разные, только воду с родника считали лучшей. Её даже привозили с горы специально, как говорили «для чая». В начале 60-х годов в Первушино провели водопровод, и колодцы постепенно забросили. В те же года и электричество протянули, тут стали появляться стиральные машины.

Разговор о воде, конечно же, завершился обсуждением насущной проблемы с водоснабжением.

О том, что трудности у населения были всегда, Валентина Михайловна не скрывала..

— В послевоенные годы жилось трудно. Выживали, как могли. Работали в колхозе, но зарплаты не получали, как сейчас деньгами. Только тем, что производилось в колхозе. Чаще всего это было зерно. Сколько придется на трудодень. Поэтому люди на своих огородах выращивали на продажу, что можно. У нас были семечки, табак, лук, чеснок и другая мелочь. Если получали зерна побольше, могли немного продать. Так как нужны были деньги на хозяйственные нужды и для уплаты налогов. В это же время подписывались на 3-х процентный государственный займ. Его тоже нужно платить. Страна восстанавливалась после войны и за счет этого займа тоже. Это брали как бы взаймы. А выплачивали его уже в 80е годы.

— В 60-е годы мой дед получал пенсию 12 рублей.  Бабушке, как иждивенке, давали 4 рубля. Песок сахарный стоил 87 копеек, сахар комковой 1 рубль, конфеты 1 рубль 20 копеек. Денег не хватало. Хлеб пекли сами. Один год при правлении Хрущева (62-ой или 63-ий, не помню), был тяжелый. Собранное в колхозе зерно, которое предназначалось населению в счет заработной платы, приказали сдать государству. Вместо него дали только рожь, а она годилась только для фуража, а не для хлеба. Всей семьей (с детьми) мы ездили за хлебом в Благовещенск. Отстаивали очередь и покупали кукурузный хлеб с большим запасом. Пока он был свежий, есть его было можно, но полежавший приходилось размачивать. Он колючий, всё во рту обдирал.

Бесхлебье и безденежье с таким количеством и масштабом полей при благополучном колхозе…

— Мама рассказывала, что в годы до войны, во время и после неё на поле (ныне Широковское) за улицей Школьной был Сад–огород. Там выращивали малину, смороду, огурцы и помидоры, морковь. В деревне был специальный отапливаемый дом, где сушили морковь, чтобы отправить её на фронт. Яблони в том поле высаживали, но они не прижились. Был в Первушино и конный двор (мама моя работала там конюхом). В колхозе были свиньи, коровы, овцы, правда, овечек перевели в Петропавлово и Гуровку. В стороне аэродрома Первушино были колхозные поля, зернохранилище, свинарники.

Про работников колхоза, Валентина Михайловна, говорила с особой теплотой.

— Был у нас тракторист, Степан Федорович Трухов. Работал он на огромном дизельном тракторе С-100. В народе трактору дали прозвище «сотка». Первушино было как «медвежий угол». Летом добраться сложно, а зимой – невозможно. А наш колхоз «Искра» простирался от Шарипово до Гуровки. Людям иногда нужно было выезжать в другие населенные пункты за покупками, в магазины, и по другим делам. А снега было много. Дядя Степа всех выручал. Однажды весной его трактор сломался, и мы остались без дорог — всё размыло. Два дня было не пролезть, ни на чём. А ведь надо было молоко везти в Шарипово. Только он, кое-как пробил дорогу. Для нас дорога от Шарипово до Первушино — дорогой жизни была. В сухую погоду молоко в Шарипово возили на машине, в дождливую – на тракторной тележке, зимой – на тракторных санях. Только в 70-е годы в Первушино появился молоковоз.

— Дядя Стёпа трудолюбивый и отзывчивый человек был. Корма заготавливал для колхоза. Трамбовал силос в силосной яме. Запчасти к его «сотке» были громадные, поднять их во время ремонта устройств не было. Он всегда от помощников отказывался. Всё сам. Когда дядя Степа вышел на пенсию, своему сыну Саше сказал: «Ты на мой трактор не садись. У тебя мой характер. Если сядешь на него, то не слезешь». Так на С-100 никто и не сел. Трактор ушёл на металлолом.

— Пока колхоз существовал, проблем с трудоустройством не было. Народу даже не хватало, особенно во время уборки урожая. В здании начальной школы, которую в 80-х годах перевезли из Гуровки, сначала сделали садик. Потом его переоборудовали в столовую для приезжих (командированных) водителей и механизаторов, которые работали в полях. Столовая функционировала весной и осенью во время уборочной и посевной. Зерновых полей в колхозе было много — до села Волково. Потом часть полей отдали в Камышлы. Они были самые урожайные, как рассказывал мне муж, который был агрономом».

После Валентины Михайловны я пошла  к Зое Кузьминичне Труховой. В её семейном архиве увидела фотографии, когда она жила в Петропавлово (50-е года).

Одежда девушек и избы создают впечатление фотографии снятые на Украине.

В то время крыши Петропавлово были в основном под соломой. Заборы были из плетня, садов, цветов и деревьев почти не было. Жизнь в этом селении была тяжелой, и не зря оно ранее называлось «Голодаевка», и только после строительства церкви сменила название на Петропавлово (два холма, разделяющие Петропавлово и Первушино в народе называют «Петром» и «Павлом»).

Благоустройство и жилье в Первушино было гораздо лучше, что для многих послужило поводом дляпереселения.

Отличалось Петропавлово особым говором, южнорусским диалектом. Местная культура и религия также носили свои характерные особенности. Были различия в праздновании церковных дат. Так престольные праздники в Петропавлово — Петров день и Михайлов в ноябре, а в Первушино – Знамение, которое отмечают 10 декабря. Петропавловские женщины любили вышивать, что делало их наряды изящными и индивидуальными.

Купить и сшить обновку было счастьем, так как тканей не хватало. Привозили его в сельпо, и там же продавали на закуп (тем, кто сдавал молоко, яйца и др. продукты). Было не удивительно массовое совпадение ткани в одежде сельчан.

Зоя Кузьминична Трухова во времена расцвета колхоза была депутатом сельского Совета. Возглавляла соревнования свинарок по получению поросят на Первушинской ферме колхоза «Искра». Многократно перевыполняла социалистические обязательства. Была награждена медалью «За доблестный труд» и ей присваивали звание Ударника коммунистического труда.

Зоя Кузьминична показала мне фотографии, снятые уфимскими корреспондентами, которые писали о достижениях колхоза. А достижений было много, ведь колхоз был «миллионером». Росли показатели, и было поощрение людей. Передовикам давали путёвки в санатории, курорты и даже за рубеж. Так Зоя Кузьминична с группой лучших работников района оказалась в Германии.

Воспоминания это легендарной женщины пронизаны незаживающей раной за разваленный в начале 2000-х годов колхоз. То, чему она отдала свой труд и любовь, в миг не стало. На глазах резали скот, и продавали за копейки. Куда уходили деньги никто не знает. Начиналось время разорения, смены профессиональной деятельности и безработицы.

С таким же сожалением о развале колхоза говорила Сухова Мария Германовна.

— Мой супруг Борис Васильевич много лет работал в колхозе. Рабочий день начинался в 5 часов утра, и заканчивался поздним вечером. Когда мы стали подсобным хозяйством агрегатного завода города Уфы, в середине 90-х годов колхоз получил большую партию новой сельскохозяйственной техники.

— Муж радовался тому, что молодежь, пересев на неё, останется работать в родном колхозе, а не уедет в другие районы.

— Радость была не долгой. Наступил момент, когда в Первушино приехали «новые хозяева», порезали технику на части, и вывезли ее как металлолом.  Мы были свидетелями  расчленения пожарной машины, которая обслуживала Первушино. Она была припаркована в соседском дворе. Во время расцвета в Первушино были маслозавод, где работал мотористом мой отец. В нём обрабатывали фермерское молоко, и делали отличную молочную продукцию. Были пасеки. В счет трудодней жители покупали растительное масло колхозного производства.  Была своя пекарня, с таким качеством хлеба, что за ним приезжали даже из соседних деревень. Пекли выпечку. Местные жители делали заказы. Как только пришло время талонов, так ухудшилось качество муки. Хлеб стал «шоколадный» по цвету, а вкус мало напоминал настоящий хлеб.

— В 50–е  годы в Первушино в клубе работал кружок художественной самодеятельности, — продолжила Мария Германовна. — Руководителем была Шаманаева Тамара Аркадьевна. Она привлекала в кружок детей и взрослых. Мы танцевали, пели, спектакли ставили. На все красные даты давали концерты. Пару раз выезжали для выступления перед работниками полей.

Наше творчество держал под контролем Председатель колхоза Галимов Фоат Ахтямович, поэтому первые репетиции проходили в его кабинете, а потом переместились в клуб. Фоат Ахтямович  тоже хорошо пел. Первушинский хор из 60 человек занимал первые места на смотрах художественной самодеятельности. В этом же клубе собирался народ, чтобы посмотреть привозное кино. Здесь же проводились собрания.

Про самодеятельность мне рассказывала и Валентина Михайловна, упоминая и факты воспитания детей и привлечения их к труду.

— Мы ходили на ферму, устраивали концерты перед животноводами. Учителя проводили беседу о праздниках или текущих событиях, о съездах партии, пленумах партии и задачах на пятилетку. Одно время даже было указание, чтобы дети помогали на ферме. Что могли делать? Обметали от паутины помещения фермы, мыли клетки с поросятами. Они железные были, с окон сметали пыль влажной тряпкой. Учителя с детьми приходили, а заведующий был в недоумении, какую работу дать. Это же и рабочую одежду нужно было иметь. Поэтому приходили мы ребятишками больше как артисты или на экскурсию.  Дети в советские времена были активно вовлечены в общественную и трудовую деятельность.

Сезонные работы не обходились без школьников. Перебирали картофель. Летом пололи свеклу. Осенью убирали картофель и сахарную свеклу. Все ёлки и сосны на горе сажали дети с лесниками. Было школьное лесничество. Над фермой шефствовали. Носили уголь для маленьких поросят всю зиму. Когда шёл отопительный сезон, готовили древесный уголь. Он нужен был для поросят, укреплять кости. Это делали регулярно, строго по графику. Заведующий фермой придёт и ещё просит. Помогали ветеранам летом дрова убрать, зимой снег почистить, но старики стеснялись принимать помощь и большинство отказывалось.

За памятником в честь праздника Победы решили посадить аллею. Тогда ещё были некоторые ветераны живы. Ученики с ними сажали сосны и ели, но так как посадку не загородили, скот повредил саженцы. Не организовали полив, и хвойники погибли. Мы у памятника березки спасли с детьми.

Я выслушала воспоминания моих уважаемых собеседниц и подумала о том, в какой водоворот событий затянула их жизнь — от керосиновой лампы до Интернета. Как здорово, что благодаря рассказам людей старшего поколения, мы окунаемся в историю своего отечества, принимая её отрицательные и положительные стороны, как урок на будущее. Каким будет это будущее – зависит от тех, кто бережно хранит прошлое.

Спасибо моим собеседницам за интересные рассказы!